Ежегодно каждое территориальное Управление КГБ получало кадровую разнарядку о направлении для переподготовки одного из офицеров на Курсах усовершенствования офицерского состава, которые в наших рядах всегда называли сокращенно – КУОС. Под разными наименованиями эти курсы существовали со времен Великой Отечественной войны и преследовали цель подготовить определенную часть офицеров государственной безопасности к работе в тылу противника в военное время. Эту работа зачастую представлялась упрощенно в виде различных подрывных акций против вероятных оккупантов, потому и КУОС в кулуарах именовали «курсами диверсантов». Еще одно народное название – «попрыгунчики» – Курсы получили из-за самого волнительного предмета, который там преподавали, – парашютно-десантной подготовки. КУОС базировался в городе Балашихе Московской области в обстановке строгой секретности, за высоким сначала деревянным, а потом и железобетонным забором. Но любой местный пацаненок, если у него спросить дорогу, не колеблясь, мог показать, где обитают «шпионы». Лично опробовал этот способ выхода на объект еще в 1969 году.
Достаточно легковесное название «попрыгунчики» отражало, в принципе, общее не вполне серьезное отношение к КУОСу со стороны как рядового оперативного, так и начальствующего состава на местах. О том, что наше поколение может столкнуться с настоящей войной, никто и помыслить не мог. Потому обучение «на диверсанта» считалось блажью каких-то московских шишек, которые ради удовлетворения собственных амбиций только отвлекали оперсостав от важнейшей повседневной оперативной деятельности.
В конце 1973 года меня вызвал в свой кабинет заместитель начальника отдела полковник Лоенко Николай Андреевич (между прочим, свое звание и знак «Почетного Чекиста» получивший благодаря привлечению к сотрудничеству легендарного Блэйка) и спросил:
– Тут кадры собираются направить тебя на эти «попрыгунчики». А оно тебе надо, если на следующий год у нас много чего интересного здесь запланировано?
Я, тогда молодой и вполне самонадеянный опер, также понятия не имел об истинном содержании подготовки на этих Курсах и плыл в общей струе легковесного к ним отношения. Поэтому тут же согласился, что «оно мне не надо».
– Тогда срочно беги в медслужбу, придумай себе какую-нибудь временную болячку, а кадры пусть подыщут кого-нибудь менее загруженного.
Таким образом, в январе 1974 года на КУОС «влетел» Алексей Журавлев, который был меня на 12 лет старше и которому вряд ли, по приметам того времени, светила перспектива прослужить до новой мировой войны. На следующий год Николай Андреевич опять своего «ценного кадра» от разнарядки отмазал, ссылаясь на то, что в прошлом году меня не послали по состоянию здоровья. Он пользовался таким авторитетом, что никто и не подумал поинтересоваться, какое же столь длительное недомогание меня оседлало. На этот раз КУОСовцем стал Петр Рябошлык, который о данном событии в своей судьбе до сих пор с удовольствием предается ностальгическим воспоминаниям.
Но на третий год я уже подумал, что невидимая «болячка» может слишком прочно приклеиться к моему личному делу и негативно сказаться на дальнейшей карьере. По согласованию с тем же Николаем Андреевичем, решил от очередной разнарядки не ускользать. Что ж, если кто-то «наверху» считает обучение на КУОСе насущной необходимостью дополнить наше общее образование, то почему бы не использовать весьма интересную возможность опробовать свои силы и волевые качества на новом направлении.
Я прибыл в Балашиху с готовностью взвалить на свои плечи груз новых знаний и навыков, но без уверенности, что когда-либо этот груз смогу использовать в будущей жизни. Только время все расставило по местам. Сегодня те же американцы, которые оказались в Афганистане под огнем талибов, наверняка завидуют мудрости наших советских фронтовиков, которые доказали в свое время руководству КПСС выделить необходимые силы и средства на подготовку хотя бы небольшой части офицеров КГБ к работе в тылах «предполагаемого противника». И что скрывать, в период моего обучения на КУОСе этим «предполагаемым» были как раз американцы.
Изначальное впечатление о встрече с КУОСом меня несколько шокировало. Ибо первым принявшим меня должностным лицом в скромном кабинете начальника курса оказался Говоров Александр Афанасьевич. Тот самый, кто пестовал меня с первого до последнего курса в Высшей школе КГБ, вводил в чекистскую жизнь с младых ногтей. Как будто машина времени перенесла меня на 4 года вспять. Сейчас-то я понимаю, что Александр Афанасьевич – один из земных вершителей моей судьбы. Он был неотъемлемой частью общего процесса, устремляющего меня в какое-то тогда еще мною непознанное будущее. И что самое интересное, Александр Афанасьевич, как слепой исполнитель кармы, точно о моем будущем тогда, в 1976 году, тоже представления не имел. Сам бывший фронтовик, он, наверное, надеялся, что КУОС – это так, на всякий случай. И тем не менее, полковник Говоров, будучи весьма искушенным в своем деле наставником чекистской молодежи, проложил немало усилий, чтобы мы должным образом относились к учебному процессу.
В этот процесс пришлось вовлекаться незамедлительно. Изучение тонкостей разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника, тактики действий групп специального назначения и партизанских отрядов для меня, выпускника Высшей школы, было во многом, так сказать, повторением пройденного. Больше всего увлек процесс познания… самого себя. Ибо КУОС предоставил шикарнейшую возможность проверить, способен ли я выдержать испытания во время многочисленных учений, связанных с максимальной физической и психологической нагрузкой. Собственно, все практические занятия были так построены, что нас не бросали с головой в омут, а дозированно подводили к состоянию уверенности в собственных возможностях, к обретению психологической устойчивости, к полной осознанности своих действий в тех или иных обстоятельствах. Причем, если прилагаешь достаточно усилий для преодоления собственного мандража в стрессовых ситуациях, то уверенность и спокойствие обретаются достаточно быстро.
Ярким примером постепенного вкатывания в психологическую устойчивость было наше поведение на занятиях по минно-подрывному делу. Помнится, как дрожали у многих руки, вываливались из непослушных пальцев коробки и разлетались спички, когда впервые вышли в соседний лесок, чтобы потренироваться всего лишь в поджигании запального шнура. «Колотило» от того лишь, что шнур был соединен с капсюлем-детонатором. А ведь достаточно было после приведения запала в действие отбросить на метр в снег – и никакого вреда. Не меньше волнений было во время первой работы на полигоне с тротиловой шашкой. И вот прошло шесть месяцев. Последнее занятие на полигоне. Нам раздают по большому свертку с пластитом и предлагают изготовить по пять зарядов разной конфигурации. Выходим вразвалочку на площадку, лепим из пластита по пять разных фигур, вставляем в них собственноручно изготовленные металлические воронки для кумулятивного эффекта, втыкаем запалы, зажимаем в губах по пять спичек и после этого поднимаем руку, свидетельствуя о готовности. После команды без суеты прикладываем головку спички к концу шнура, чиркаем о спичку коробком, убеждаемся, что «процесс пошел», берем следующий шнур и поочередно проделываем требуемую процедуру еще четыре раза. Затем поднимаемся и также вразвалочку идем к укрытию. В бетонированный бункер не прячемся, а располагаемся рядом на травке, чтобы полюбоваться срабатыванием наших изделий. В тот раз с особенной гордостью уезжали с полигона, ощущая себя настоящими специалистами минно-подрывного дела. И с чувством благодарности Борису Дмитриевичу Плешкунову, который обучал нас спокойно, рассудительно, без окриков и нервотрепки. Эх, замечательный был человечище!
Еще быстрее обретаешь спокойствие и уверенность, готовясь к парашютным прыжкам. Но это уже благодаря методике подготовки, отработанной в воздушно-десантных войсках. Конечно, волновались все. Не так уж просто решиться ринуться вниз с высоты в восемьсот метров, но что только не сделаешь «за компанию», особенно когда первым буквально вывалился из самолета мой старший товарищ, одессит Николай, со горьким восклицанием: «Эх, у меня же двое детей, и на фига все это надо?!»
Не даром первый прыжок называют «ознакомительным». Он только хорошо запомнился страшной болью в паховой области, после раскрытия основного парашюта, так как плохо затянул ремни подвесной системы. А вот второй – «тренировочный» – вспоминаю с восторгом. Убедившись, что раскрытие парашюта прошло штатно, я успел разглядеть голубое небо над головой и бескрайнюю снежную равнину под ногами, ощутить всю прелесть свободного полета. Затем определился, в какой стороне находится место нашего старта, подтянул стропу с нужной стороны и приземлился всего в каких-то ста метрах от поджидавшего нас Александра Афанасьевича Говорова. До сих пор жалею, что непогода помешала нам совершить положенный третий прыжок.
Но особенно быстро мы преодолевали себя в новой для КУОСа дисциплине – горно-альпийской подготовке. Всего два примера. Выход на тренировку предваряла переправа через горный ручей по пятиметровому шаткому бревну. Высота-то была каких-то два – два с половиной метра, но под нами торчали острые камни, что и вызывало приличную дрожь в коленках. В первый день нам протянули вдоль бревна веревку, мы шли поодиночке, судорожно цепляясь за эту веревку, некоторые срывались и преодолевали ручей вброд. А уже через неделю безо всякой страховки стремглав перебегали по этому бревну, двигаясь затылок в затылок. В первый день занятий по скалолазанию местный инструктор капитан Громов подвел нас к скале в 3-4 метра высотой, по которой были страховочными тросами обозначены два или три маршрута подъема. Каждый из нас полз на эту, казалось бы, небольшую высоту в течение часа, потея, обрывая ногти, периодически соскальзывая вниз и повисая на страховке. Прошло 12 дней, возвращаемся с последнего занятия на скале 90-метровой высоты, капитан Громов останавливает группу у нашей первой скалы, которая теперь нам кажется просто крупным камнем на склоне горы, и предлагает полазить в свое удовольствие. Через пять минут вся группа сидит наверху и любуется открывающимся с обрыва видом на ущелье реки Памбак. Заметьте, забрались все безо всяких страховочных приспособлений и вспомогательных веревок. Было даже весело ощутить себя опытным покорителем скал, а потому всего после двухнедельной тренировки совсем не было стыдно получить знак «Альпинист СССР».
Но если парашют или скала укрепляли наши личные морально-волевые качества и психологическую устойчивость, то специальные комплексные занятия (СКЗ) большей частью были направлены на сплачивание коллективов и совершенствование взаимодействия внутри групп. Наши наставники во главе с Григорием Ивановичем Бояриновым придумывали для нас бесчисленное множество заковыристых заданий. Самой замечательной задумкой было облечение этих учений на местности в соревновательную форму между группами. Мы с увлечением совершали в подмосковных лесах многокилометровые марш-броски, занимались разведкой подлинных военных объектов, «минированием» мостов и линий электропередач. Часто приходилось действовать на пределе сил, но ведь справлялись! Правда, справлялись не все. У кого все-таки не хватало «физики», а кого подводила и «психика». Наши наставники все видели и понимали, поэтому слабым физически разрешали помогать, а слабых психологически – презирать. Последних было всего двое, и больше мы с ними на тропах войны, слава Богу, уже не встречались.
Отдельную песнь можно сложить о ресторанчике «Бычий глаз», название которого сегодня служит своеобразным паролем для любого, кто причисляет себя к КГБэшному спецназу. Собственно, ресторанчик имел название «Радуга». Когда же перегорели в его вывеске первые две неоновые буквы, он одно время назывался просто «Дугой». Потом кому-то из наших мерцающее оранжевое полукружье вывески показалось похожим на глаз родного быка из его деревни. Об этом сравнении думалось и при виде по понедельникам красных глаз некоторых слушателей курсов… Так и прилепилось – «Бычий глаз».
Этот ресторан не просто служил приютом для досуга уставших от напряженных учений «диверсантов». Он был домом, который выковывал и закалял наше стремление стать «суперменом» в современном понимании этого слова. Там мы сбрасывали стрессы. Там же усиленно готовились к стрессовым состояниям. В феврале, например, объявили о поголовном нашем участии в соревнованиях по спортивному ориентированию на лыжах. Бежали парами. Всего 30 пар КУОСовцев, составленных по жребию. Мне выпадает в качестве напарника сокурсник из братского города Братска. Предстоит пробежать около 8 километров по запутанному маршруту в хвойных зарослях Балашихинского района. Соревнования в понедельник, а воскресный ужин, соответственно, никак ни мог не быть в «Бычьем глазу». Я покинул сие достойное заведение примерно в 21.00, будущий напарник – где-то после полного закрытия. Наутро он, весь покрытый испариной и постоянно жующий животворящий снег, молил «не гнать лошадей» и просто потихоньку прийти к финишу. А меня заклинило на желании опередить некоторых моих однокурсников, облеченных званиями кандидатов в Мастера и Мастеров спорта СССР. Как же мой брат по несчастью из города из Братска был удивлен, когда на следующий день при подведении итогов вместе со мной получил грамоту за первое место!
И «Бычий глаз», и общая атмосфера доброжелательности со стороны наставников (в моей группе классным руководителем был легендарный командир штурмовавших дворец Амина «зенитовцев» Яков Федорович Семенов), и увлекательные приключения, вытекавшие из нашей спецподготовки – позволяла нам воспринимать все тяготы КУОСа непринужденно, без психологического напряжения и с должным чувством юмора.
Благодаря КУОСу я научился стрелять из любого иностранного пистолета, хорошо овладел навыками минно-подрывного дела и спокойно мог работать «радисткой Кэт». Но не имел совершенно никакого понятия, когда мне это все может понадобиться. Поверьте, жизнь советского общества в середине семидесятых годов казалась нам совершенно предопределенной, мирной и незыблемой. Во всяком случае, у каждого была уверенность в завтрашнем дне…
Подполковник ФСБ в отставке Малашёнок Александр Леонидович
КУОС-1976, «Зенит», «Каскад-2»