(Продолжение, начало в № 10-11 2019)
Владивостокская группа войск находились в совершенно ином положении, чем остальные части легиона, воевавшие с Советами в Поволжье, на Урале и Сибири. Всего к маю 1918 г. во Владивосток прибыло шесть эшелонов легионеров. Их количество достигло 13 400 человек. Их размещали в разных частях города и в казармах на островах. На рейде стояли военные корабли союзников, в городе были их военные представители и японские войска. Городской большевистский совет функционировал с оглядкой на «эти обстоятельства». У него было всего 1200 красноармейцев.
Прибывшие в первом эшелоне начальник штаба корпуса генерал-майор М. К. Дитерихс и член Чехословацкой Народной Рады (ЧСНР) доктор В. Гирса образовали «Коллегию отделения ЧСНР во Владивостоке». Для осуществления внешних контактов была создана и «дипломатическая группа доктора В. Гирсы».
Первоначально чешские части во Владивостоке стремились соблюдать относительный нейтралитет. О бурных событиях в Пензе, на Волге, Урале и Сибири владивостокская «Коллегия» ничего не знала. И только 8 июня от прибывшего от группы Р. Гайды курьера стало известно о решении Челябинского съезда легионеров и приказах Троцкого.
Одновременно местные городские руководители начали запись добровольцев в батальон Чехословацкой Красной армии, в который записалось около 300 человек. После этого владивостоксий Совет заявил о необходимости разоружения, находящихся на его территории легионеров. Кроме того, Дитерихс получил данные, что из Никольска-Уссурийска начали выдвижение к Владивостоку партизанские части.
Михаил Константинович, понимая реальности военного преимущества, в ультимативной форме потребовал разоружения всех городских красноармейских формирований. Не дожидаясь ответа, в ночь на 29 июня 1918 года, чехи выступили первыми. После небольших столкновений Владивосток был освобожден от советской власти. Была образована специальная Владивостокская группа, командование которой принял генерал Дитерихс. Представители союзных держав тут же заявили о переходе города и порта под международный контроль.
После переворота чехословацкие отряды численностью около 7000 человек двинулись на г. Никольск-Уссурийский. Дитерихс поставил перед ними стратегическую задачу – объединиться с частями Чехословацкого корпуса в Сибири и русскими антибольшевицкими формированиями забайкальских казаков Г.М. Семенова и Сибирской армии полковника А.Н. Пепеляева
5 июля Никольск-Уссурийский с боями был взят чехословаками. Разбитые красные отряды отступали к Спасску, и после двухдневных боев 16-18 июля город был занят частями 5-го и 7-го полков. В течение августа шли бои по линии Забайкальской железной дороги в Маньчжурии и под Хабаровском.
31 августа 1918 г. на ст. Оловянная (Забайкальский край) Владивостокская группа соединилась с Восточной группой, сражавшейся в Забайкалье. Части Дитерихса, Пепеляева, Семенова и японцев объединились. Было создано единое Командование Дальневосточной группы.
5 сентября при поддержке 12-й японской дивизии был взят Хабаровск. Это позволило восстановить железнодорожное сообщение между захваченными ранее белыми Западной Сибирью и Дальним Востоком. После чего союзным командованием Чехословацкому корпусу была поручена охрана Транссиба.
(Насколько серьезным вопросом в военном отношении являлся контроль этого ж.д. участка России, достаточно подробно изложено в документы царской контрразведки и подразделений жандармерии за период 1914-1917 гг.)
Вообще «отношение союзников» и их реальная роль именно в таком развитии событий наглядно видны из телеграммы от 11 сентября 1918 г. премьер министра Великобритании Ллойда Джорджа руководителю Чешского Национального совета – Масарику, с выражением поддержки восстания, поднятого чехословаками в Советской России: «…Высылаю вам сердечные поздравления с впечатляющими успехами, которые добились ваши войска в борьбе с немецкими и австрийскими отрядами в Сибири ( выделено С.К.). Судьба и триумф небольшого войска представляют собой одну из самых выдающихся эпопей в истории…». (Всю абсурдность выделенной части и грубую попытку скрыть истинный смысл этого послания, оставим на совести хваленной английской дипломатии).
Достаточно «интересно» и другое совпадение. Именно в этот период во Владивосток приезжает отставленный от должности главнокомандующего русскими войсками в Маньчжурии – А.В. Колчак. Он встречается с командующим чехословацкими войсками в Сибири – уже генералом Гайдой и договаривается с последним о будущей совместной деятельности.
Из показаний Колчака А.В. иркутской чрезвычайной следственной комиссии в январе 1920 года: « … Владивосток произвел на меня впечатление чрезвычайно тяжелое – я не мог забыть, что я там бывал во время империи. Тогда мы были хозяевами. Это был наш порт, наш город. Теперь же там распоряжались кто угодно. Все лучшие дома, лучшие казармы, лучшие дамбы были заняты чехами, японцами, союзными войсками, …Наше положение было глубоко унизительно…
Мне пришлось обратиться в чешский штаб. Сюда относится и первая моя встреча с Гайдой…».
Пока Колчак пережидал свой отъезд в Омск, для принятия должности военного и морского министра созданного Временного Всероссийского правительства – «уфимской Директории», 28 октября 1918 года была провозглашена независимая Чехословацкая республика. (Подписание Масариком всех официальных документов произошло в Филадельфии. США). Это окончательно «легализовало» положение Чехословацкого корпуса в его использовании против молодой советской власти…
16 ноября 1918 года во Владивосток прибывают Верховный командующий чехословацкими войсками во Франции, России и Италии, руководитель французской военной миссии в Сибири генерал М. Жанен и военный министр молодого Чехословацкого правительства генерал М. Р. Штефаник с инструкциями руководителей Антанты по использованию мятежного Чехословацкого корпуса.
Через два дня Колчак свергает Директорию и объявляет себя Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми антибольшевистскими войсками. Из воспоминаний Штефаника: « Переворот Колчака готовился не только в Омске – главное решение было принято в Версале».
Дальнейшие события показали, что политическое руководство Чехословацкой Республики и легиона начало вести двойную игру. С одной стороны оно официально декларировало полнейший нейтралитет по отношению к ситуации, складывающейся в Сибири, Урале, Дальнем Востоке, и даже высказывало «несогласие» методами захвата власти Колчаком.
Под эту «сурдинку», например, политический представитель Чехословацкой Республики в Сибири доктор В. Гирса, в день захвата власти Колчаком, в Иркутске открывает «Легионерский банк» (Legionbanka), через который официально организовывалась деятельность предприятий, созданных чехами вдоль магистрали (более 100).Основной задачей банка было – решение «вопросов закупки товаров», для отправки их на новую родину.
С другой стороны, ряд чешских офицеров получили достаточно высокие воинские должности в колчаковской армии. Так, в последний день 1918 г. Р. Гайде особым приказом был предоставлен «отпуск в корпусе на неопределенное время». Приказом же А.В. Колчака уже 1 января 1919 года он назначается на должность командующего Сибирской армией с присвоением звания генерал- лейтенант. ( На этот момент ему было 27 лет, в его подчинении находилось 350 тыс. человек).
Такие «реверансы» были необходимой уступкой легионерам со стороны Верховного Правителя, т. к. последний понимал реальную военную силу чешского легиона. Об этом свидетельствует его благодарственный приказ : «1-я и 2-я чехословацкие дивизии своими исключительными подвигами и трудами в Поволжье, на Урале и в Сибири положили основание для национального возрождения востока России, проложили нам путь к Великому океану, откуда мы получаем помощь наших союзников, дали нам время для организации русской вооружённой силы»…
Вступив в новую должность Р. Гайда, помимо попыток держать себя независимо по отношению к командованию Ставки, проведению самостоятельных встреч и переговоров с представителями союзников, проявил себя и как стремящийся к помпе и эпатажу – создал личную гвардию, носящую шикарные мундиры, организовал «бессмертный полк своего имени» и т. д.
Тем не менее, Сибирская армия под командованием Гайды одержала ряд побед и весной 1919 г. вышла на ближние подступы к Казани. Конечно, можно задать риторический вопрос: «Зачем легионерам Казань?», – особенно на фоне заявлений командования союзников и чешского корпуса, что главной задачей обоих является выезд последнего на Родину. Как-то реалии не сходятся с декларациями, хотя бы просто потому, что этот город находится совсем в другой стороне от Владивостока. Современные аналитики высказывают самые различные версии. Но, представляется, что не последним и, пожалуй, самым главным мотивом, таких действий, было нахождение в Казани золотого запаса России…
И именно в это время происходит окончательный разрыв относительно нормальных «отношений» между Колчаком и руководством легиона. Чехословацкая сторона, видя невозможность решения проблем Верховным Правителем, поставленных союзниками по свержению советской власти, выступает с обращением «ко всем иностранным представителям в Сибири». В нем указывается на необходимость «урезонивания Узурпатора ( Колчака)» с очередным оригинальным пассажем: «…Невмешательство во внутренние русские дела есть причина того, что мы, соблюдая полную лояльность, против воли своей становимся соучастниками преступлений…».
Как результат, 7 июля 1919 Гайда был отстранен от командования Сибирской армией (официальная формулировка: «…увольняется по болезни в отпуск…») и ненадолго даже арестован. Но через месяц официально переведен в командный резерв Чехословацкого корпуса. (2 сентября 1919 года по распоряжению Колчака Гайда был уволен из Российской армии, лишен всех наград и генеральского чина)…
Гайда и его соратники, в ходе вакханалии гражданской войны, взлетевшие на недосягаемые для них в других ситуациях высоты, руководившие по указке Франции контрреволюционным движением в Сибири, настолько свыклись со своей ролью спасителей старшей сестры-славянки – России, что не хотели без борьбы уступать эту роль новым претендентам на эту роль, русским генералам, которые больше ориентировались на Англию и Японию…
Правящие и военные круги последней, по ряду различных причин находившиеся в конфликте с адмиралом Колчаком, решили на территории Русского Дальнего Востока создать отдельное государство, которое должно находиться под протекторатом Японии. Главой нового образования должен был стать В. Г. Болдырев (1875-1933) (Василий Георгиевич – фигура крайне противоречивая, с огромным количеством белых пятен. Из семьи простых крестьян. Участник русско-японской и Первой мировой. Профессор АГШ. Арестовывался и в царское время и новой советской властью. Бывший главнокомандующий Директории. После прихода к власти Колчака уехал в Японию. Там разрабатывал стратегию и тактику борьбы с большевиками. Из его записных книжек: «.. Силами Японии немедленно приступить к организации и переброске в Сибирь 150-200 тысяч армии…. Остальным союзникам оказать немедленную помощь Японии и снабдить ее необходимыми материалами и техническими средствами.. Ближайшая очередная задача – овладение линией реки Волги…»).
Кандидатуру генерала Болдырева поддержал и эсеро-меньшевицкий Сибирский Политцентр. Основной целью которого было – спасти оставшиеся белые части в Сибири и создать новое государство без Колчака. Но японская сторона настаивала на вхождение в состав «нового правительства» и атамана Семенова. С этим категорически не соглашались политцентровцы. Последние решили провести акцию свержения Верховного Правителя без атамана и генерала Болдарева.
И здесь опять всплыла фигура опального генерала Р. Гайды. Такой «расклад» устраивал и японцев. Последние предполагали сделать грязную работу руками чешского легионера, а на его плечах, сохранив авторитет Болдырева, вернуть его в Россию уже «как легального избранника народа».
По пути во Владивосток к «Ставке» Гайды присоединялось огромное количество получивших отставку белых офицеров. Объединяли их обида на Колчака, неопределенность служебного положения и увлечение эсеровской идеологией. Среди них были вожди антибольшевистского движения на Урале и в Западной Сибири: Солодовников, Моравский, Знаменский, Краковецкий ( организатор иркутского юнкерского восстания в 1917 г. и одного из деятелей белого движения) и другие. Ранее Р. Гайда лично даже делал предложение «войти в его штаб», перешедшему на сторону Советской власти начальнику Главного штаба командования РККА в Сибири генерал-лейтенанту барону фон Таубе А. А. (1864-1919), находившемуся под арестом белых в Екатеринбурге. Но, последний категорически отказался менять свои убеждения.
8 августа 1919 года личный поезд опального генерала остановился в тупике за железнодорожным вокзалом Владивостока. Вместе с Гайдой прибыла огромная свита из чешских и белых офицеров.
О реальном раскладе сил и месте, занимаемом чехословацким корпусом во Владивостоке, достаточно красноречиво говорят факты проведения последними празднований 1-ой годовщины республики, Дня Сокола, приемов иностранных делегаций в своем штабе, располагавшимся в одном из центральных зданий на улице Светланской. Все это сопровождалось большими показательными парадами, спортивными и другими мероприятиями. Такого не могли себе позволить другие воинские иностранные контингенты.
Показателен и случай попытки покушения на назначенного Колчаком «главнокомандующего в полосе отчуждения КВЖД» генерала Хорвата Д.Л. Последний неоднократно посещал город в попытках объединения под своим командованием всех антибольшевистских войск. 1 мая 1919 года в его автомобиль были брошены две ручные бомбы не достигшие цели. Подозреваемые были задержаны именно чехословацким конным патрулем и содержались в чехословацком штабе, и только после этого были переданы в местный уголовно-розыскной отдел милиции.
Наиболее активно чехи «сотрудничали» с японскими представителями.
Гайдовские эмиссары начали активно устанавливать контакты с представителями сил, оппозиционных режиму Колчака. Общая обстановка в городе благоприятствовала планам заговорщиков. Неудачи белых на фронте отразились в тылу резким падением курса колчаковских денег, небывалым ростом цен, задержками зарплаты. Длительные забастовки сотрясали фабрики и предприятия. Рабочие требовали жалованье в «романовских» рублях, либо валютой.
Пытаясь навести порядок, управляющий Приморской областью генерал-лейтенант Розанов С.Н. принимал карательные меры: бастующих увольняли сотнями, а их семьи выбрасывали из ведомственных бараков на улицу. Облавы и аресты шли постоянно, около пяти тысяч человек томилось в городской тюрьме, остальных арестантов доставляли в казармы, где их объявляли призванными в армию. Дезертирство носило массовый характер.
Гайдовцы быстро установили связи с партиями и профсоюзами в городе и получили согласие на возможное совместное выступление. Было еще одно обстоятельство, которое хотел использовать в своих планах Р. Гайда: в лагере в бухте Горностай, содержались арестованные делегаты запрещенного Колчаком 2-го съезда сибирского войска.
Розанов внимательно отслеживал обстановку в штабном вагоне Гайды. С первых же дней со дня приезда в его окружение был внедрен сотрудник Приморского обуправления госохраны под псевдонимом «Летний». Используя получаемую им информацию, Розанов несколько раз пытался арестовать Гайду, Против этого категорически выступал начальник международной военной полиции, американский майор Джонсон. Главным доводом последнего было то, что Гайда находится под протекцией Франции, выступающей на стороне Колчака, а Розанов назначен на эту должность именно Верховным Правителем..
В октябре заговорщики провели переговоры с местными большевиками. Подпольный обком РКП(б) избрал военный штаб. Последним началось формирование боевых рабочих групп. В штаб Гайды отправились большевики Раев и Сакович и стали координировать действия групп по подготовке восстания. Сакович даже занял должность начальника оперативного отдела.
Краковецким А.А., которому Гайда обещал пост военного министра в своем правительстве ( будущим главкомом военно-революционных войск Приморья и сотрудником ОГПУ) была добыта секретная военная карта двухверстка Приморья, с указанием всех важных военных объектов и пунктов дислокации воинских подразделений.
В начале ноября обстановка в городе накалилась до предела, о будущем восстании заговорили уже открыто. Командование интервентов уведомило Гайду и Розанова о своем нейтралитете, но пообещало применить силу, если беспорядки перекинутся в город.
Генерал Розанов начал готовить ударные силы для борьбы с заговорщиками. Были собраны гардемарины морского училища и юнкера из учебной инструкторской школы с острова Русский. Командование школы даже направило на разведку в штаб Гайды юнкера 2-ой роты Соколова. Он должен был изобразить из себя фигуру, разочарованного политикой Колчака и сочувствующего заговору. Но, последний был разоблачен и расстрелян.
Несмотря на все попытки представителей иностранных войск препятствовать переброске во Владивосток дополнительных российских частей, были вызваны из Никольска-Уссурийского Конно-Егерский полк и из Хабаровска один бронепоезд. Также было приято решение о переброске во Владивосток с Амура стрелковой бригады в составе двух стрелковых и одного артиллерийского полков.
Но в восстание началось до прибытия основных правительственных сил в ночь с 16-го на 17 ноября 1919 г. Шел дождь со снегом и резким промозглым ветром. Две роты Крепостного Артиллерийского батальона о. Русский во главе с капитаном Саварниковым в бухте Новик захватили катер «Фарватер» и ушли в бухту Золотой Рог. Подходя к городу, последний сел на мель у пристани «Доброфлота» ( ныне ВСРЗ) и был окружён колчаковскими катерами, однако небольшой части «десанта» удалось по мелководью перейти на берег. В портовой столовой ( ныне «домик садовника») началась раздача винтовок и боеприпасов грузчикам. Все эти и другие боевые группы стягивались к поезду Гайды. Здесь велась запись добровольцев в «освободительную армию»: любой записавшийся получал винтовку, патроны и отличительный знак – бело-зеленый бантик. Пароход «Москва», стаявший без котлов у причала был захвачен группой заговорщиков.
17 ноября в шесть утра по сигналу началась общая забастовка, прервалось движение по железной дороге. По улицам города разъезжали автомобили, из которых летели листовки в пользу Учредительного собрания и с призывом большевиков к населению поддержать восстание.
Генералом Розановым был отдан приказ о сборе всех частей гарнизона к штабу крепости на Алеутской против вокзала ( сейчас на этом месте находится привокзальный почтамт). К полудню противостоящие стороны располагали в этом районе примерно одинаковыми силами по 1 500 бойцов, с перевесом в пулеметах в пользу розановцев ( 16 против 10). Коменданту крепости ( кстати занявшему эту должность только за три дня до этих событий) было поручено наличными силами занять здание вокзала и оцепить весь район. Они же должны были сменить жиденькую цепь жандармов, выставленных в «охранение» пассажирского здания и по Портовой улице и перекрыть гайдовцам любую связь с городом. Личная конвойная сотня генерала была отправлена для наблюдения за рабочими слободками 1-ой и 2-ой Речек,
Со стороны бухты блокада была возложена на дивизион миноносцев. Последние сыграли свою роль несколько позже, остановив огнем корабельной артиллерии колонну батальона морских стрелков со ст. Океанская, сагитированных большевиком Шишкиным, выступить на помощь восставшим.
В момент захвата здания вокзала, к Розанову прибыл командующий Чешскими войсками на Дальнем Востоке генерал Чечек, заявивший, что в его частях в Гнилом углу ( ныне пл. Луговая) и на 1-ой Речке «идут совещания и он не ручается за спокойствие своих войск». Кроме того, как управляющий Приморской областью, Розанов так и не получил письменное «добро» на дальнейшие военные действия на свое заявление от представителей «Международного Командования». Чечек настоятельно просил прекратить бой и предложил свое посредничество для переговоров с Гайдой.
Учитывая, все эти обстоятельства, а также то, что у него в резерве оставалась лишь рота гардемаринов в 120 бойцов и взвод артиллерии, а к 19 часам планировался подход головного эшелона Амурской стрелковой бригады, Розанов отдал приказ прекратить огонь. Каждая втянутая в водоворот этих событий группировка решала поставленные задачи исходя только из своих интересов. Это приводило к разбросанности в действиях и «разнокомандованию».
Так ряд наблюдателей отметило появление в районе вокзала начальника международной военной полиции майора Джонсона. После его убытия на привокзальную площадь выехал бронеавтомобиль, в котором находились капитан Чунихин и прапорщик Андреев. Сделав несколько выстрелов из пулемета в сторону гайдовцев, броневик скрылся в неизвестном направлении.
На виадук, соединяющий вокзал с портом, прибыл эсер полковник Воронов для встречи с комендантом станции и потребовал освободить здание вокзала. Категорически возражающего коменданта Воронов расстрелял в упор. Это послужило сигналом для гайдовцев. Под прикрытием пулеметного огня отряд из 400 грузчиков и моряков двинулся вперед. Ими были захвачены вокзал ( где в ресторане 1-го класса был взят в плен обедавший командир 1 батареи Уссурийского ариллерийского полка капитан Рейман, сразу после допроса расстрелянный) и прилегающие к нему пути и причалы. Отряд из 150 грузчиков захватил штаб крепости.
Интервенты во избежание прорыва восставших из порта спешно оцепили район плотным кольцом: японцы перекрыли выход на набережную и Светланскую, а американцы – выход на Нижнепортовую отсекая весь Эгершельд. Юнкеры и гардемарины, отступившие с вокзала в район набережной, заняли место в отцеплении вместе с японцами.
В 22 часа Розановым был получен ответ Международного командования, предоставлявший ему полную свободу действий в районе вокзала. Одновременно в Штаб округа прибыл офицер связи из Штаба японских войск, который заявил, что его командование берет на себя охрану спокойствия во всем городе.
В 24 часа правительственные части, усиленные ротой гардемаринов и 2 бронеавтомобилями начали атаку со стороны Алеутской. Со стороны залива ее поддерживали подсветкой прожекторов и огнем миноносцы. Наступающие подразделения были встречены плотным оружейно –пулеметным огнём Получасовая интенсивная перестрелка не дала преимущества ни одной из сторон.
Согласно разработанного в Штабе Округа плана новая атака была назначена на 4 часа 30 минут утра, причем после двух очередей гранатой взвода артиллерии, юнкера должны были штурмовать верхний этаж вокзала со стороны Алеутской, а унтер- офицерский батальон по железнодорожным путям со стороны Светланской – нижний этаж.
Несмотря на полученный за 10 минут до назначенного времени приказ от Розанова – атаку отменить ( в связи с намерением генерала Чечека выехать к Гайде с предложением сдаться) наступление, после выстрелов из 2-х орудий, установленных артиллеристами на углу Алеутской и 1-ой Морской в 300 шагах от здания вокзала, началось.
Часть повстанцев предприняли отчаянную попытку прорваться на набережную и уйти в город, но была встречена шквальным огнем юнкеров и японцев. Ведя непрерывный огонь, в сторону порта выдвинулся бронепоезд «Калмыковец», под его прикрытием по путям шли цепи юнкеров, гардемаринов и солдат 35-го егерского полка. По воспоминаниям одного из участников этаких событий: « Продвигавшиеся со стороны Светланки части с чрезвычайной жестокостью расстреливали бегущих … Здесь пленных не брали». С моря восставших расстреливали с эсминцев «Твердый», «Лейтенант Малеев» и сторожевика «Якут».
Некоторым непосредственным руководителям восстания ( в частности Краковецкому А.А.) чудом удалось на автомобиле через Эгершельд прорваться в город и скрыться в Чешском Штабе. Отступавшие в эту сторону разоружались и сдавались под караул егерями Штаба округа. К 6 часам утра вся территория, занимавшаяся гайдовцами, была под контролем Правительственных войск.
«…Поле военных действий представляло из себя весьма мрачную картину. На площади перед вокзалом лежали убитые при штурме юнкера. Красивый фасад вокзала был изуродован четырьмя зиявшими огромными дырами от снарядов, один из которых разорвался в комнате, где сидел Гайда, контузив его и ранив несколько офицеров.
Широкая лестница, ведущая из верхнего этажа вокзала в нижний к выходам на перрон, вся была завалена телами убитых, а стены обрызганы кровью. Здесь юнкера, ворвавшись в вокзал, настигли толпу гайдовцев, с трудом при неимоверной давке просачивавшуюся на перрон, и забросали ее ручными гранатами…
На путях группами и по одиночке лежали убитые рабочие, штатские, солдаты в серых и морские стрелки в черных шинелях, все без погон…», – из воспоминаний одного из участников этих событий.
К Штабу Округа подвели колонну в несколько сот человек пленных повстанцев. Среди них находился уже в простой солдатской шинели сам Гайда. Формально последний со всем своим штабом сдался майору Джонсону, в реальности благодаря активному вмешательству генерала Чечека, они были доставлены в Чешский штаб. Через несколько дней вся чехословацкая верхушка неудавшегося мятежа убыла на пароходе «Пенза» на родину…
Несмотря на полный провал эта страница в истории нашего города, наряду с другими событиями, через 2 месяца сыграла свою роль в бескровном свержении колчаковской власти в Приморье. И первыми на сторону новой земской (пробольшевистской) власти перешли Егерский батальон и Инструкторская Школа – как раз те части, которые подавили восстание Гайды.
Сергей Юрьевич КРЮКОВ